С любовью за любовь. Сборник рассказок - Константин Крюгер

Невзирая на превалирующий мужской состав посетителей, пивная выглядела вполне прилично, и некоторые смельчаки даже отваживались приводить туда дам. На первом этаже размещались автоматы с пивом по 20 копеек за кружку и высокие круглые столы – стойки. Окрестные мужики обычно забегали туда на ходу вбросить пару кружек или распить по-быстрому принесённые с собой более серьёзные напитки. Зато второй этаж располагал к продолжительным посиделкам: деревянные столы на шесть человек с лавками, официанты в белой униформе, меню с выбором холодных и горячих закусок. К семи вечера в зале «яблоку было негде упасть», но днём «ресторанная» часть заполнялась, в лучшем случае, наполовину.

В солнечную апрельскую субботу мы с братом и Эдиком зашли в «Клешню» оперативно промочить горло по дороге на Калитниковское кладбище, где у «Родственника» покоился трагически рано погибший отец. Внезапно привычный гул голосов и звон кружек сменился мёртвой тишиной. Мы непроизвольно повернулись ко входу: на верхних ступенях ведущей в зал лестницы стояли жених при всём параде и невеста в белоснежном кружевном платье и фате. Сзади их подпирали свидетели с лентами через плечо и полторы дюжины гостей. Молодые внимательно оглядывали помещение в поисках свободных мест. В наступившем молчании прозвучала хрипловатая догадка Эдуардика: «А что! Может они здесь познакомились?!».

«Халдей» Володя всегда очень радовался нашему появлению, провожал за любимый стол у окна и, по возможности, никого не подсаживал. Когда зал начинал переполняться, Вова с извинениями присосеживал к нам казавшихся ему приличными посетителей. Когда пиво уже не орошало, «Дзержинец» бегал через улицу в Гастроном за «белой». Водку закусывали шашлыком, который всё тот же официант приносил из «Шашлычной», расположенной через два дома от Гастронома.

Однажды весенним вечером нам составили компанию два по виду старших научных сотрудника в модных блайзерах, водолазках и с дефицитными портфелями-«дипломатами». Они взяли по две кружки пива и тарелку стандартных мелких креветок и продолжили, видимо начатый ранее, узкопрофессиональный разговор, непонятный непосвящённым. Выпив залпом первую кружку и отхлебнув из второй, они дружно сдвинули початые ёмкости, и сидящий напротив меня, не глядя, отработанным движением вынул из своего кейса фляжку со спиртом и долил в пиво, а второй столь же привычно, достав из нагрудного кармана шариковую ручку, размешал «ёрш» в обеих кружках.

Для нашей компании этот пивной бар нередко превращался в некое подобие молодёжного клуба. Мы приходили обсудить грядущую поездку в Крым, отпраздновать дни рождения, подбить итоги очередного вояжа в Гурзуф или просто посидеть – пообщаться. Андрюшка «Крекс» и Мишка «Дед», Колюня «Ленинский Стипендиат» и Мишка «Рыба», Шура «Портос», братья Афанасьевы, Мишка «Алхимик», Эдуардик «Родственник», Шура «Помидор», Костя «Моська», Игорь «Бамбина», «Джеф», Борис «Рашенский», Андрюха «Неман» – кто только не сиживал здесь с нами с братом в разные годы, с удовольствием участвуя в дружеских беседах за поглощением неимоверного количества пива с последующим переходом на крепкие напитки.

Заправлявшему на местной кухне нашему приятелю Мише, невысокому крепышу среднего возраста и обладателю изрядного брюшка, Борька за пару месяцев до этого сшил модный комбинезон из белого тика под перо, в котором повар и нарезал по пивбару. Любимая и основная работа Миши состояла в сортировке креветок на стандартные и «приоритетные», подаваемые только сведущим посетителям помимо меню за совершенно другие деньги.

В этот раз визит пошёл по накатанной. Сначала мы выпили пива с «приоритетными», потом вышедший с кухни Миша поджарил нам яичницу с ветчиной, а уже затем «Дзержинец» сгонял за «пшеничным» вином, которым угостился вместе с нами. Время летело незаметно. Ближе к закрытию Миша, плотно утвердившийся у нас за столом, вынёс из подсобки коньяк под шашлыки, и мы продолжали праздновать дружбу, оставшись одни в зале. Совершенно естественным образом беседа свернула в сторону Ленинграда, где Миша проходил срочную службу коком, и внезапно Борька предложил съездить в город на Неве к его гурзуфской подружке. Оба работника торговой сферы дружно отказались, как связанные семьёй и работой, а меня перспектива неожиданно увлекла.

Я всегда легко снимался с места, да и Питер не навещал уже несколько лет. Невзирая на поздний час, я отзвонился из телефона-автомата у входа в заведение домой начальнику и выпросил три дня отгулов, полагавшихся мне за ударную работу в подшефном совхозе. Миша насильно всучил нам полусотенную бумажку со словами «В другой раз вернёте! Вам сейчас нужнее!», а Володя из загашника принёс связку дефицитной воблы «в дорожку».

На Ленинградском вокзале проблем с билетами не возникло. Купив плацкарту на ближайший поезд, мы даже успели посетить привокзальный ресторан. Как следствие: я с трудом попал билетом в руку проводницы, а Борис, укладываясь наверх, убрал под мою нижнюю полку свои новые, недавно купленные в «Берёзке» ботинки «Саламандер», которыми очень дорожил. Проснулся я посреди ночи от непонятного шума – Борька забыл, что надёжно спрятал дорогую обувку, и теперь проводил тщательный опрос соседей, обещая применить нестандартные методы воздействия. Кое-как успокоив перепуганных попутчиков и насмерть зашнуровав на Борьке драгоценные башмаки, я снова «придавил ухо».

«Град Петров» встретил нас приветливо: из репродукторов доносился голос Пугачёвой, исполняющий песню «Ленинград» на слова Мандельштама. Несмотря на очень раннее утро на улице было светло и достаточно тепло. У выхода из вагона нас встретил носильщик, везущий низкую багажную платформу на колёсиках, и сразу предложил «Эх, прокачу!». «Что такие невесёлые? Или «головка бо-бо, денежки тю-тю?», – сразу проявил он знакомство с алкогольным фольклором. Я неоднократно замечал, что на пару с братом мы производили на окружающих располагающее впечатление – абсолютно посторонние люди охотно шли нам навстречу и предлагали помощь, даже когда мы к ним не обращались. Прокатив нас через весь перрон, Виктор, так он представился, привёл нас в полуподвальный этаж здания Московского Вокзала.

Огромный стол в окружении двух лавок в сочетании со слабо освещёнными низкими сводами потолка сразу выдернули из памяти подвалы описанного Гиляровским трактира «Ад» на Трубной. Но в отличие от московского притона, здешнее помещение выгодно отличалось чистотой и полным отсутствием посетителей. Кроме нашего провожатого присутствовала ещё пара его коллег, вполне приветливых мужиков неопределённого возраста. Открыв крышку вместительного ящика с надписью «Песок», расположенного непосредственно под пожарным стендом с багром и прочими противопожарными атрибутами, Виктор изъял одну из лежащей на песке батареи водочных бутылок. Очень кстати пришлась оставшаяся «дорожная» вобла, отлично оттенившая вкус «Пшеничной». За первой оздоровительно-ознакомительной последовала следующая «кегельная» ёмкость, в процессе употребления которой неожиданно выяснилось, что кроме имени, фамилии и примерного года рождения о своей ленинградской подружке Борька ничего не знает. Она недели за две до нашей поездки ему звонила, приглашала в гости и даже диктовала адрес, но брат не озаботился записью этой нужной информации.

Ровно в 8 утра пошедший вместе с нами к только открывшейся «Ленгорсправке», Виктор исключительно доходчиво объяснил знакомой киоскёрше отчаянность положения. И уже через пятнадцать минут Борька выяснял из телефона-автомата у своей ленинградской пассии точный адрес. Знакомец наших новых друзей, дежурящий у вокзала «частник», абсолютно безвозмездно отвёз нас по указанному адресу, правда, за ещё одну бутылку «сучка» и «портвейн розовый – самый дамский» мы щедро расплатились. Не идти же, в самом деле, в гости с пустыми руками!

Ирку я не помнил, так же как и её подругу, приехавшую на квартиру практически вслед за нами, хотя мы познакомились с обеими в Гурзуфе прошедшим летом во время празднования Борькиного Дня Рождения в коктейль-холле. Тогда у брата с Иришкой сразу случилась горячая любовь, и они уже не расставались до нашего отъезда из Крыма. Подруга хозяйки, Людмила, сразу мне понравилась – рослая спортивная блондинка с правильными чертами лица западнославянского типа. Родом она была из-под Питера и проживала на съёмной квартире, но немедленно примчалась по первому звонку подруги. Мама хозяйки отбыла в короткую командировку, и квартира до конца недели находилась в полном нашем распоряжении.

Меня многое удивило в планировке помещения. Из небольшого коридора двери вели в совмещённый санузел с крошечной сидячей ванной и две комнаты. Через бо́льшую гости попадали в ещё одну маленькую комнатку и на кухню, из которой в ванную открывалась форточка на уровне середины стены. Задумку архитектора я оценил на третий день пребывания, когда днём после возвращения из города, насквозь промокший и продрогший, уселся в ванну под горячий душ греться. Внезапно распахнувшаяся форточка явила мне руку брата со стаканом согревающего «пшеничного» напитка.